Павлина Гончаренко - Пароль — «Прага»
— В порядке, если можно так сказать о мертвом, — тяжело вздохнул полковник.
— Что? — настроившись на сочувствие, спросил Мюллер и молитвенно сложил свои пухлые руки. — Вы не застали его?
— Об этом потом, — не совсем тактично перебил полковник и, помолчав, добавил мягче: — Очень загадочная история, и я, кстати, собирался с вами поговорить об этом. Странная история. Но начинайте вы.
— Пойдемте к машине, — предложил майор, — там удобнее. Не возражаете, если я буду за шофера?
Кругер буркнул что-то под нос, и они направились к выходу.
Автомобиль выехал за ворота аэродрома, миновал узкие городские улицы и помчался по широкому асфальтированному шоссе. Мюллер не торопился начинать разговор. Полковник заглянул в шоферское зеркальце и увидел, что несколько мотоциклистов неотступно следовали за машиной.
— Это похоже на конвой, — нарочито небрежно бросил полковник.
— Нет, эскорт.
— Понимаю, — кивнул головой Кругер. — Пока я ездил, меня сделали фельдмаршалом… Именитую особу сопровождает эскорт…
— Вы еще шутите, полковник, — переходя на интимный тон, начал Мюллер. — Не думаю, чтобы ваши веселые остроты имели отношение к смерти брата. Те, что пыхтят сзади, — майор кивнул головой, — не для парада. Они охраняют нас. С тех пор как тут высадились большевики, дороги стали небезопасными.
— Высадились русские? Вы шутите, Мюллер? — Полковник впервые за дорогу недоверчиво улыбнулся, и майор заметил, как он осунулся за несколько дней отпуска.
— Не до шуток, герр оберст. У нас в самом деле высадился русский десант. Южнее Мнишека. Позавчера, точнее, ночью второго дня. К сожалению, мы еще не знаем, сколько их, куда девались. Одни говорят — полк, другие — дивизия. Это те, кто с перепугу… — майор выругался. — Мои люди нашли только три парашюта, думаю, что их было не больше пяти или восьми. Ведь о том, что предполагается десант, мы знали. Но, удивительная вещь, за последние два дня — пять диверсий в округе: два взрыва на железной дороге и один на шоссе, дважды повреждена телефонная связь. Все диверсии недалеко от места высадки. Выходит, их немало.
— Да, да, — словно подсчитывая, протянул полковник. — И никаких следов?
— Был не только след, но проворонили! — сердито крутнул баранку майор. — История довольно печальная. В ту ночь была свадьба. Женился приятель нашего Грубке. На толстухе из фольксдейче. Я вам как-то показывал ее. Дочка пивовара. Такая пампушечка… Свадьба была в разгаре, гости уже хорошо выпили, на веранду вскочил парашютист. Дамы подняли страшный визг, а мужчины, наверное, попрятались под их юбки, не иначе, потому что этот молодчик двумя выстрелами разбил люстру, быстро освободился от парашюта и исчез. А когда господа офицеры пришли в себя, партизана уже не было. Как сквозь землю провалился.
— Это похоже на приключения барона Мюнхгаузена, — передернул плечами Кругер.
— К сожалению, все чистейшая правда. Русский ли, американец или англичанин, черт его знает кто, повис сначала на дереве, растущем возле дома. Мы нашли там кусок парашютного шелка.
— Ага, — со злой иронией фыркнул Кругер, — незнакомец услышал музыку, увидел в окне батарею бутылок, и ему страшно захотелось выпить с молодыми. Чтобы не заставлять жениха открывать дверь, он воспользовался окном. Ангел небесный! Ха-ха! Партизан сам лезет в лапы лучших офицеров Гиммлера!
Мюллер терпеливо ждал, пока Кругер закончит. Немного помолчали, прислушиваясь к фырканью мотоциклов.
— Полковник, — решительно начал Мюллер, — вы должны помочь нам разыскать партизан. В массовых облавах без солдат не обойтись. А начальник штаба ждет вашего приказа. Чтобы быстрее договориться с вами, я решил лично встретить вас на аэродроме.
Кругер стал сосредоточенным.
— Хорошо, — согласился он, — берите одну роту. Нет, даже две.
— Благодарю. А теперь, что произошло с вашим братом под Мукачевом?
— Тоже загадочная история, — вздохнул полковник. — Знаете, мне пришла в голову одна удивительная вещь: не связана ли эта история с десантом? Ведь все случилось в один день, точнее, в одну ночь. Именно тогда не возвратился на базу наш самолет. Во время патрулирования он вступил в бой с вражеским самолетом. Наверное, у него испортилась рация, потому что на командном пункте приняли буквально такой сигнал: «Чертовщина, кажется, капут. Попробую дотянуть. Следите за воздухом. Я…» И все. Мой брат приказал сигналить все время. Через полчаса над аэродромом появился самолет. Нет, не истребитель, а наш транспортный, с нашими опознавательными знаками. Не успела аэродромная прислуга опомниться, как машина села. Мой брат, его помощник и несколько солдат выбежали на летное поле, чтобы посмотреть, что за самолет. Из него выпрыгнул молодцеватый майор с двумя автоматчиками. «Хайль Гитлер! — крикнул он во все горло. А потом стал ругаться: — У меня срочное задание фюрера, а пилот — трус и остолоп: каждую точку считает красным самолетом. С перепугу забыл все, чему его учили. А ваши тоже хороши! Когда мой летчик опомнился и подал знак, они не поверили и чуть не продырявили машину. Дурачье! Кто начальник?» Мой брат вышел вперед. — Кругер затянулся сигаретой. — Вы ведь знаете, что́ означает для немецкого офицера окрик старшего по чину. А брат мой — капитан. Тот майор даже побагровел: «Ага, — горланит, — недобитые предатели! Именем фюрера…» Мой бедный брат так и не успел опомниться, как упал мертвым. Его люди окаменели, как перед виселицей… А этот сумасшедший все распоряжался: «У меня пробит бензопровод, кончилось горючее. Даю десять минут на ремонт и заправку! Быстрее!»
— Самолет потом исчез? — нетерпеливо перебил Мюллер.
— Ваша сообразительность всегда колоссальна. Но другой, тот подбитый самолет, все же дотянул до аэродрома. Перепуганный помощник моего брата приказал зениткам открыть огонь. Обо всем этом мне рассказали очевидцы. Брата я уже не застал.
— Да-а! — Мюллер даже притормозил машину. — Между всем тем, что произошло на аэродроме, и десантом, высадившимся в ту ночь, в самом деле есть какая-то связь… Этот узел не легко распутать. Но я возьмусь.
Кругер утвердительно кивнул головой и устало закрыл глаза. Они молчали до самого Пршибрама.
ПРЫЖОК В ТЕМНОТУ
Увидев зеленые огни на аэродроме, Олешинский приказал идти на посадку. Решительный, отчаянный, привыкший к неожиданностям, Евгений и на этот раз решил рискнуть: ведь другого выхода не было. «До своих не доберешься. Почему бы не заправиться у немцев? Главное — не суетиться. Побольше начальственных окриков. Гитлеровцы и так, очевидно, приняли нас за кого-то из своих».
Баумгартл блестяще справился с ролью разгневанного майора для особых поручений. Манченко и Баранов грозно стояли возле своего офицера, подчеркивая важность его особы. Майор так естественно разносил начальника аэродрома, что тот не успел опомниться, как именем фюрера ему был вынесен смертный приговор. Перепуганные солдаты аэродромного обслуживания работали, как автоматы.
Когда машина взлетела и легла на курс, партизаны расхохотались. Лишь Виктор был серьезным. Он, наверное, еще не успел разобраться во всем случившемся.
Карпаты уже позади. Еще час — и партизаны приблизились к цели.
Сигнал: «Приготовиться!»
Первым возле люка стал Баранов. В его взгляде товарищи видят решительность и прощание. Пошел! Михаил исчез в бездне ночи.
Один за другим люди прыгали из машины. Вот их осталось только трое: капитан, Виктор и Петр. Но что с Петром? Глаза широко открыты, тело корчит судорога. Нервы не выдержали напряжения, начался припадок эпилепсии — страшной болезни, нажитой во время войны. Он долго лечился, казалось, выздоровел, и вот на́ тебе. Евгений решительно приказал: Петр возвратится на Большую землю! И тут же капитан кивает Виктору: давай, хлопче, твоя очередь.
Когда черная точка растаяла в темноте, прыгнул Олешинский. Парашют раскрылся, и капитан почувствовал легкость падения.
Резкий толчок — Олешинский коснулся ногами земли… Тихо… Зашуршал шелк парашюта. Темнота. Кажется, вот-вот настороженную тишину разорвет случайный выстрел или треск ветки. Но все спокойно. Олешинский смотрит на светящийся циферблат. Пора созывать людей. Трижды раздается над рекой голос испуганной совы. Минута молчания — и сигнал повторяется. Сове отвечает другая. Еще одна, еще.
Прихромал Мордвинов, ругается на чем свет стоит. Он сорвался с обрыва в речку и промок. Парашют закопал в песке на берегу.
Еще минута — и появилась Маша. Бросилась к своим, взволнованно шепчет, что попала на какой-то двор. Хорошо, что не было собаки, иначе наделала бы переполоху на весь округ. Вскоре подошли и остальные. Не было только Баранова, Татьяны и Виктора.
В тревожном ожидании проходит час. Чуткое ухо партизан ловит каждый звук. Никого. Напрасно бьется в ночной тиши перепуганная сова, напрасно зовет кого-то. Лес молчит…
